Изгибы (2013)
(Bends)

Что-то нарушилось в «Фэншуи»? Женщина в огне? Мужчина тоже

Даны мне были и голос любый,
И восхитительный выгиб лба.
Судьба меня целовала в губы,
Учила первенствовать Судьба.

Устам платила я щедрой данью,
Я розы сыпала на гроба…
Но на бегу меня тяжкой дланью
Схватила за волосы Судьба!

Скользишь себе так по жизни в лёгкости и не знаешь, что есть, оказывается, такие странные понятия как, скажем, нужда. Что есть тягость бремени, а равно нехватка необходимого, ограничения в мелочах, лимитирование до ужимания или к примеру, затягивание пояса желаний, потребностей, надобностей… И прочие-прочие-прочие вирусы для нищих, малоимущих, маленьких человечков предназначенные. Это ведь им, заботы о хлебе насущном изо дня в день дала судьба в укор. Это ведь для них ненормированный день и согнутая в вечном поклоне спина. Это ведь среди них займы у соседа, чтобы хватило крох от дня заработной платы до ближайшего аванса. И скудость-скудость-скудость… И серость-серость-серость… Люди с прорехой. Люди с дырой. Люди-ошибки… Конечно ошибки. А как ещё их назвать? Измождённые, вытянутые лица, заплечный рюкзак проблем с собой всюду таскающие. И жаль их, и горестно за них, да ничего не поделаешь. Каждому своё. Им — жребий ползать. И всего то.

Вот так и жила. Вот так и порхала долгие годы нектар собирая в свои закрома. Мужняя жена. Пятый десяток разменявшая. Довольная. Достаточная. Дочь, где-то далеко-далеко за морями. Давно самостоятельна. Ухоженная, ладная, стройная, подтянутая. Деньги без счёта по кредитным картам оплатой мелких и не очень мелких радостей. Почёт и уважение тех что справа и тех что слева, вблизи. Слово молвит, все слушают. Рот раскроет, только и ждут куда именно укажет. Обитель квартиры полной чашей. Вид из окна витражами глаз на залива простор. Семидесятый? Сотый этаж? Небесная обитель у стоп Создателя. Чего же ещё? Домработница наведением лоска. Мерседес с личным водителем что та карета с пажом. Куда изволите? На маникюр? В парикмахерскую? В бассейн? Домчим. Доставим. Мигом.

И вдруг — раз… и полный «швах». Как карточный домик осыпается позолота. Рушится этаж за этажом. Ой-ой-ой! Как быть? Что делать? Ах, да, есть средство! Фэншуй, помоги! Фэншуй, спаси! И что? И как? Консультант пришёл, носом покрутил, глупость задобрил, деньжат срубил, отчалил восвояси после рекомендаций и… никаких положительных перемен. Увы! Увы!

В огромном городе моём — ночь.
Из дома сонного иду — прочь
И люди думают: жена, дочь,-
А я запомнила одно: ночь.

Июльский ветер мне метет — путь,
И где-то музыка в окне — чуть.
Ах, нынче ветру до зари — дуть
Сквозь стенки тонкие груди — в грудь.

Есть черный тополь, и в окне — свет,
И звон на башне, и в руке — цвет,
И шаг вот этот — никому — вслед,
И тень вот эта, а меня — нет…

Миг, и благополучию конец. Миг, и ничего нельзя поправить. Миг, и словно снежный ком катишься с горы. Всё быстрее-быстрее-быстрее. Проблема. Ты в эпицентре. Засыпаешь с трудом, в муках. И просыпаясь едва, вновь ею атакован. Проблема-проблема-проблема. Как ноющий зуб. И вырвать нельзя. И вырвать, не получится. Что предпринять? Как быть? Где спасительная соломинка? Тону-тону-тону… Омут затягивает.

Гонконг, презентует драматическую ленту, где вдребезги разбивается ваза благополучия. Вы думаете, что это только у русских — От сумы, да от тюрьмы не зарекайся. А вот и нет. Это сплошь и рядом. Везде. Всюду. Какая разница Запад или Восток. К тому же здесь ни одна судьба, господская, в удавке петли на шеи, а сразу две, и слуги, тоже. Её проблемы с его проблемами не сравнимы. Впрочем, как сказать. Всякая ноша тяжела. Всё от расстояния и времени зависит.

Мытарства, формой режиссёрского замысла, притягательны. Надрыв есть, надрыв плача присутствует, но кинематографическое воплощение таково, что отталкивающего, утомительного практически нет. Сопереживаешь. Сочувствуешь. Но себя не теряешь, не изводишь.

Безупречен и горд
В небо поднятый лоб.
Непонятен мне герб,
И не страшен мне гроб.

Меж вельмож и рабов,
Меж горбов и гербов,
Землю роющих лбов -
Я — из рода дубов.